Наверное, я никогда и не вспомню, как оказался в этом полуподвальном кафе. Просто вздрогнул, когда официант - тонкая и какая-то чересчур бледная девочка поставила передо мной кофе. Скользил взглядом по отделанным деревом стенам, столам, какой-то парочке в дальнем углу, пытаясь найти свою точку отсчета, крючок, за который можно схватится и размотать тугой узел памяти обратно, перечитать зыбкие признаки прошлого.
Если верить времени на телефоне мы около двух часов назад разошлись на улице в разные стороны: ты нырнула в тень переулка, я пошел дальше, складывая числа на номерах автомобилей ревущих вдоль главного проспекта. Номера суммировались и вычитались, готические числа заполнили голову до предела, и наступила темнота…
А потом запах кофе и эта подозрительно бледная официантка.
Кошелек и все прочие предметы лежали на своих местах в карманах, на руках тонким слоем странная пыль плела узор, в голове звенела пустота. Пыль пахла старым бетоном и отливала розовым, терялась в салфетке и падала смятой на стол, и, может быть, даже тихо бы сгорела в пепельнице, если бы не передумалось в последний момент.
На донышке чашки остались коричневые разводы. Я встал. Пополз по темному, прохладному залу, вдоль прокуренных деревянных стен. За барной стойкой еще одна бледная девушка взяла деньги и улыбнулась на прощание. Лестница вверх, скрипучие ступени, свет пробивается из-под глухих дверей, протяжный скрип немазаной петли, врывающийся в легкие уличный воздух…
За дверью она…
- Извини, что заставила так долго ждать. В этом городе такие ужасные пробки…
И снова тащила меня за собой, улыбалась, и как то странно светилась, отражая закатное солнце своим глянцево-черным хвостом. Пытался восстановить крупицы этих потерянных часов, хотя зацепку уловить в её взгляде, слове или жесте. Но ничего. Гулкая пустота и сердце, ноющее от кофе и сигарет, гулко стучит, растрачивая ресурс движений, пока еще большой, но непрестанно сокращающийся с каждым ударом…