Медленно, очень медленно открываем глаза, переживаем этот нечеткий рассвет где-то в затылке. Вместе с тобой… дышим чуть глубже обычного, вибрацией грудной клетки втягивая себя в бездну. Может быть на шаг длиннее путь или на час короче бестолковая ночь. Может быть на секунду дольше телефонный разговор или на час короче молчание. Просто мир треснул где-то посередине и зеркальная поверхность земного шарика с треском рвется по ночам в моей голове. И снова нечеткий рассвет в затылке. Хочу уйти, но не могу. Хочу заглохнуть грузовиком в середине Австралии, или упасть вверх, проткнув иглой облака. Хочу стать затухающей вибрацией на остром срезе металла и раствориться ради тебя, мой нежный рассвет. Моя последняя осень…
пятница, 09 ноября 2012
06:49
Доступ к записи ограничен
Online
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 22 мая 2012
Online
Голый и мокрый городской асфальт, серое небо и промозглый ветер с дождем. Я знаю, что в одной из квартир где-то на последних этажах, за пластиковым окном на подушке осталась пара черных волос, плюшевая кошка охраняет спинку кресла. На смятом листочке в керамической пепельнице моим почерком написано: «Я – заводная кукла»…
Вчера ты шагнула в пропасть.
Я помню как вместе с холодным ветром в открытое кухонное окно влетали капли дождя и замирали в лужицах на подоконнике, перепачканном грязью… Как вой сирены отражался от бетонных стен.
Больше незачем записывать мои мысли. больше незачем дышать и бояться того, что в следующем вдохе не будет кислорода..
Вчера ты шагнула в пропасть.
Я помню как вместе с холодным ветром в открытое кухонное окно влетали капли дождя и замирали в лужицах на подоконнике, перепачканном грязью… Как вой сирены отражался от бетонных стен.
Больше незачем записывать мои мысли. больше незачем дышать и бояться того, что в следующем вдохе не будет кислорода..
понедельник, 14 мая 2012
Online
Ты сказала, что скоро не будет нас. Что конец уже очень близок. Наверное, ты могла бы рассказать мне чуть больше. Хотя бы на полминуты продлить свою плавную речь. Могла бы… Но не стала. Зачем тебе это?
Бетонный жар остывающего за ночь города и песочная каша, соленая пыль и избыточное рассветное солнце. Несколько миллисекунд между ударами сердца замерли в этом пространстве.
Осознание конца приходит медленно. Без тяжести в затылке, без страха собственных мыслей.
Наверное, ты хотела рассказать мне чуть больше..
Мы снова пьем виски, вздрагивая от первых лучей внезапно наступившего утра. Я счастлив до предела. И твои хитрые глаза по-прежнему сверлят меня с какой-то шизофренической нежностью. Стальные спицы пронзают горячий ветер дыхания. И не могу определить, где настоящее, а где прошлое. Только твои глаза и твоя улыбка…
Бетонный жар остывающего за ночь города и песочная каша, соленая пыль и избыточное рассветное солнце. Несколько миллисекунд между ударами сердца замерли в этом пространстве.
Осознание конца приходит медленно. Без тяжести в затылке, без страха собственных мыслей.
Наверное, ты хотела рассказать мне чуть больше..
Мы снова пьем виски, вздрагивая от первых лучей внезапно наступившего утра. Я счастлив до предела. И твои хитрые глаза по-прежнему сверлят меня с какой-то шизофренической нежностью. Стальные спицы пронзают горячий ветер дыхания. И не могу определить, где настоящее, а где прошлое. Только твои глаза и твоя улыбка…
четверг, 03 мая 2012
Online
Пушистая снежинка падает на твою щеку. Ты вытаскиваешь тонкую иголку хвои и, смеясь, бежишь. Зимний воздух и легкие сумерки..
Нахлынувшая память отпускает медленно. Еще трепещут призрачные белые халаты в елочной дали. Сгущается горькое молоко вечернего света, твоя улыбка и блеск твоих глаз как приманка для меня. Впервые, за всю свою жизнь, в этом чертовом снегу я видел что-то родное в тебе…
В машине тепло. Ты обнимаешь меня сзади и напряженно молчишь, словно хочешь сказать или сделать что-то. Мне все равно.
Твой смех сзади глумится надо мной. Пружина внутри надрывается и стопорит ажурный механизм. Приросшие к нейронам струны и шестеренки рвутся с каким-то сиплым сопением. Кажется, падает кровяное давление и темная пелена окутывает мой мир чернотой, вытекающей из уголков глаз.
Нахлынувшая память отпускает медленно. Еще трепещут призрачные белые халаты в елочной дали. Сгущается горькое молоко вечернего света, твоя улыбка и блеск твоих глаз как приманка для меня. Впервые, за всю свою жизнь, в этом чертовом снегу я видел что-то родное в тебе…
В машине тепло. Ты обнимаешь меня сзади и напряженно молчишь, словно хочешь сказать или сделать что-то. Мне все равно.
Твой смех сзади глумится надо мной. Пружина внутри надрывается и стопорит ажурный механизм. Приросшие к нейронам струны и шестеренки рвутся с каким-то сиплым сопением. Кажется, падает кровяное давление и темная пелена окутывает мой мир чернотой, вытекающей из уголков глаз.
понедельник, 23 апреля 2012
Online
На обломках моей империи расцветает безумная весенняя легкость. Изумруды градом падают с красного неба. Элитный спирт замещает собой кровь и растворяет изнеженный жир нервных волокон. Высокие каблуки, черные платья и никаких объятий при встрече. Завтра мы будем с тобой вместе навсегда. Кожа на шее почти зажила, только розовый рубец еще ноет и чешется вечерами. И я глотаю яд, растворяясь в твоих глазах. Капля за каплей просачиваюсь в неизведанное, через узкую щель сознания.
И я бы продал душу, лишь бы продлить эту ненормальную весну.
И я бы продал душу, лишь бы продлить эту ненормальную весну.
четверг, 15 марта 2012
Online
Кажется, ты предложила эту странную идею. Я просто сел за руль и отправился по намеченному тобой маршруту. Почти зимняя трасса, белые, туманные обочины, скользкий, ненадежный асфальт под брюхом. Просто развлечься, посмотреть заснеженный лес – так мило. Неожиданно наблюдать в тебе было этот порыв. Казалось, что ты ни за что и никогда не оставишь бетонированный мешок городских улиц, не поступишься секундным комфортом ради этой карманной природы.
Свернули на проселок. Несколько сотен метров по неровным волнам и тишина. Снаружи, за грязными стеклами ветер и снежная пыль.
Мы идем, закутавшись в куртки, вперед. Слегка качаются сосны, и снег хрустит под подошвами ботинок. Ты молчишь. Я тоже не знаю о чем с тобой говорить здесь. Да и ты смотришь куда-то вдаль.
Начинает темнеть, сумерки неотвратимо надвигаются на этот отрезанный мир, пушистые снежинки тают на ресницах. Ты смотришь мне в глаза, и я вижу в них огонь. На коже холодная мокрость, то ли снег, то ли слезы. Странно.
Поднимаю лицо и снежинки, темнеющее небо падает на меня. Кружит, раскачивает.
Свернули на проселок. Несколько сотен метров по неровным волнам и тишина. Снаружи, за грязными стеклами ветер и снежная пыль.
Мы идем, закутавшись в куртки, вперед. Слегка качаются сосны, и снег хрустит под подошвами ботинок. Ты молчишь. Я тоже не знаю о чем с тобой говорить здесь. Да и ты смотришь куда-то вдаль.
Начинает темнеть, сумерки неотвратимо надвигаются на этот отрезанный мир, пушистые снежинки тают на ресницах. Ты смотришь мне в глаза, и я вижу в них огонь. На коже холодная мокрость, то ли снег, то ли слезы. Странно.
Поднимаю лицо и снежинки, темнеющее небо падает на меня. Кружит, раскачивает.
вторник, 13 марта 2012
Online
Недели прокрутились животными дьявольской карусели. Твой запах стал моим навсегда.
Манерно оттопырив ухоженный мизинчик, серебряной чайной ложечкой ты кушаешь мой мозг, приправив его зеленым песто своей депрсесии и
обильно посыпав черным перцем слез.
Моя вода по утрам стала холодной, твой розовый – теперь серый и пыльный. Черная кошка отощала и отливает коричневым. На моих руках по
утрам пыль.
Всю зиму, вслед за чахнущим солнцем уходило очарование, моя пружина сжалась до предела, повороты ключа уже не дают движения вперед.
За окном март, слишком холодный и слишком непохожий на весну, с грязным снегом на асфальте и ребристым льдом. Это моя и твоя последняя весна, последняя весна очень чахнущего марта посередине умирающего мира. На кедах грязь и слизь, на лице капли холодного дождя, и ты
молчишь, погружая меня в безумие. И твое скребущее «и», грязь под ногтями – пепел и тлен уходящей зимы.
Вчера в темной квартире мы пили виски и думали о прошлом. Настоящее растворилось в стенах, а будущего не было.
Хотелось кричать от непонятной, накатывающей внутренней боли, но пересохшие, словно чужие, губы не позволяли даже шепотом нарушить
холодное равновесие нашего убежища. Где то далеко, по темным трассам прочь ползли черные грузовики и везли под тентами кусочки нашего разбитого счастья. Я и сам не заметил, как потерял его. И не осталось ничего, кроме твоих черных волос, моих уставших рук и пьяного сплетения тел на розовом шелке.
Пока набор шестерней в моей голове еще шевелится. Хотя с каждым днем все труднее и труднее дышать.
Манерно оттопырив ухоженный мизинчик, серебряной чайной ложечкой ты кушаешь мой мозг, приправив его зеленым песто своей депрсесии и
обильно посыпав черным перцем слез.
Моя вода по утрам стала холодной, твой розовый – теперь серый и пыльный. Черная кошка отощала и отливает коричневым. На моих руках по
утрам пыль.
Всю зиму, вслед за чахнущим солнцем уходило очарование, моя пружина сжалась до предела, повороты ключа уже не дают движения вперед.
За окном март, слишком холодный и слишком непохожий на весну, с грязным снегом на асфальте и ребристым льдом. Это моя и твоя последняя весна, последняя весна очень чахнущего марта посередине умирающего мира. На кедах грязь и слизь, на лице капли холодного дождя, и ты
молчишь, погружая меня в безумие. И твое скребущее «и», грязь под ногтями – пепел и тлен уходящей зимы.
Вчера в темной квартире мы пили виски и думали о прошлом. Настоящее растворилось в стенах, а будущего не было.
Хотелось кричать от непонятной, накатывающей внутренней боли, но пересохшие, словно чужие, губы не позволяли даже шепотом нарушить
холодное равновесие нашего убежища. Где то далеко, по темным трассам прочь ползли черные грузовики и везли под тентами кусочки нашего разбитого счастья. Я и сам не заметил, как потерял его. И не осталось ничего, кроме твоих черных волос, моих уставших рук и пьяного сплетения тел на розовом шелке.
Пока набор шестерней в моей голове еще шевелится. Хотя с каждым днем все труднее и труднее дышать.
воскресенье, 29 января 2012
Online
Утро – вечер, вперед – назад. Циклическое существование захватывает и определяет сознание. Упорядочивание острым ножом проходит по клеткам коры головного мозга, разрушая какие-то неявные внутренние связи, и от этого каждое утро в голове живет звенящая пустота.
Окей! Я верю в искренность твоих слов, чувств и намерений. Я верю в то, что под розовой слюдой глаз, все-таки есть что-то человеческое. Я хочу верить в то, что ты симпатизируешь мне, а не себе, держащей в руках поводок, к которому пристегнуто мое тело. С другой стороны каждые 2 свободных дня из 7 этих чертовых недель ты сама тянешь ко мне свои руки, сама опутываешь меня сетями и тащишь вслед за собой…
А что может быть человеческого в нас с тобой? Я – Кукла, с перетянутой пружиной заводки и ты – розовая ваниль? Мы плесень на стенах и бред тяжело больного творца. Скажи мне, ты помнишь, откуда ты? А помню ли я откуда я сам? Где точка опоры, которая питает меня, держит пока на тонком слое бетона над бесконечной огненной бездной? Когда нас сожрут наши четыре кубометра земли, что останется после? Слезки на серверах и улыбки на флеш-картах? Когда меня упакуют в черный пластиковый мешок, перемешанного с тобой, буду ли я счастлив от столь глубокого, в высшей степени интимного проникновения? В пределе чувств и желаний, на скорости 200 километров в час наши мозги размажутся по стене и сольются в единое целое – ворох кровавых ошметков – наши слабые тела. Достигну ли я счастья за миллисекунду до того, осознав то, что произойдет незамедлительно? Достигнем ли мы этой точки перехода когда-нибудь, или просто сдохнем, сохранив внешний блеск и улыбку, как цветок, который поставили в глицерин.
Порой мне кажется, что за твоей розовой оболочкой есть еще что-то. И это что-то убьет меня быстрее, чем твои же глупые разговоры о проблемах сочетания цвета босоножек и формы камешка на сережке в носу.
Окей! Я верю в искренность твоих слов, чувств и намерений. Я верю в то, что под розовой слюдой глаз, все-таки есть что-то человеческое. Я хочу верить в то, что ты симпатизируешь мне, а не себе, держащей в руках поводок, к которому пристегнуто мое тело. С другой стороны каждые 2 свободных дня из 7 этих чертовых недель ты сама тянешь ко мне свои руки, сама опутываешь меня сетями и тащишь вслед за собой…
А что может быть человеческого в нас с тобой? Я – Кукла, с перетянутой пружиной заводки и ты – розовая ваниль? Мы плесень на стенах и бред тяжело больного творца. Скажи мне, ты помнишь, откуда ты? А помню ли я откуда я сам? Где точка опоры, которая питает меня, держит пока на тонком слое бетона над бесконечной огненной бездной? Когда нас сожрут наши четыре кубометра земли, что останется после? Слезки на серверах и улыбки на флеш-картах? Когда меня упакуют в черный пластиковый мешок, перемешанного с тобой, буду ли я счастлив от столь глубокого, в высшей степени интимного проникновения? В пределе чувств и желаний, на скорости 200 километров в час наши мозги размажутся по стене и сольются в единое целое – ворох кровавых ошметков – наши слабые тела. Достигну ли я счастья за миллисекунду до того, осознав то, что произойдет незамедлительно? Достигнем ли мы этой точки перехода когда-нибудь, или просто сдохнем, сохранив внешний блеск и улыбку, как цветок, который поставили в глицерин.
Порой мне кажется, что за твоей розовой оболочкой есть еще что-то. И это что-то убьет меня быстрее, чем твои же глупые разговоры о проблемах сочетания цвета босоножек и формы камешка на сережке в носу.
суббота, 21 января 2012
Online
Снова утро. Мне кажется – весна, и чуть светлее за окном,
чем обычно. Мне кажется – я в паутине самого себя. Глотаю горячую воду, пытаясь
осознать необходимость движения. Замок щелкает за спиной. И снова улицы, люди и
пустота внутри. Знакомая спина, без светлого зимнего одеяния она еще
привлекательнее. Дотянуться до сердца – легко. Одно движение.
Почему каждое утро я думаю об этом? Ведь не смогу, вывернусь
от отвращения и страха в последний
момент, но все равно мысленными щупальцами зондирую перспективу будущего,
искажая реальность своими фантазиями. И
в моих глазах, под тяжелый ритм шагов, одна картинка ложиться на другую. И
сквозь тонкую кофту сочится красная тягучая жидкость, соленый томатный сок, моя
мимолетная принцесса закроет глаза на зеленой траве, трепыхнет сердечная мышца в последний раз. Она станет сахаром и
шоколадом, медленно обернется в саван своей мечты и взлетит, осыпая меня
изумрудными слезами. Выронив серебряный нож, подниму глаза вверх и там тысячи
их, сахарных девочек, парящих под солнцем, сидящих в замках облаков, голоса их
– птичий щебет и мед. Сердце каждой остановлено кем-то…
Толчком в плечо
вторая картинка расплывется, тает, как мелкая рябь на озерной воде. Её
живая и теплая человеческая спина потерялась в толпе, а я рассеянный стою на
одном месте, впитывая вновь открывшимися глазами движение, дыхание сотен людей. Этот поток захватит меня
и отнесет, как течение относит случайный мусор. В этом течении будут тысячи
изумрудных спин, но ни одной такой же, как у неё.
А потом меня размажет очередной бесполезный день в текстовых
редакторах.
четверг, 12 января 2012
Online
Я глажу твои черные волосы. Теплая кожа и свежий запах шампуня. Маленькие иглы в руках. Далеко за плотными облаками солнце уползло вниз. Тихо, только пульсирует часовой механизм, и вентиляторы охлаждения шепчутся друг с другом. Молчание. Так трогательно, что влажнеют глаза. Продлить хочется этот момент, растянуть его, как резинку за горизонт, чтобы никогда не кончалась эта комната, ваниль, излучаемая твоей шеей, этот шепот тишины, тягучий закат за облаками…
Двумя ногами на земле, шумно втягивая пыльный воздух моя кукла ползет в свою нору. Механизмы мышц тянут его вперед, шаг за шагом, по намеченной траектории к заранее известной цели. Грязные стены домов, пепельный асфальт, черное небо – а в голове её розовый замок и её странные слова. Мягкая рука, сжимающая сердце. Ещё пол оборота пружины, не успевающей раскручиваться. Тугая улитка метала уже на пределе. Еще немного. Полшага или даже чуть меньше..
Двумя ногами на земле, шумно втягивая пыльный воздух моя кукла ползет в свою нору. Механизмы мышц тянут его вперед, шаг за шагом, по намеченной траектории к заранее известной цели. Грязные стены домов, пепельный асфальт, черное небо – а в голове её розовый замок и её странные слова. Мягкая рука, сжимающая сердце. Ещё пол оборота пружины, не успевающей раскручиваться. Тугая улитка метала уже на пределе. Еще немного. Полшага или даже чуть меньше..
понедельник, 09 января 2012
Online
Шестеренки трутся друг о друга, передают движение куда-то. Масляная пленка предохраняет оси, и они живут в этой циклической жизни, вращаясь, пока их толкает нечто, пока энергия бежит по узлам их сочленений, пока далекая пружинка, раскручиваясь, толкает их вперед. В масло попадает пыль и песок, вращение становится медленнее, движение не передается, теряется где-то в лабиринте пазов и зубчиков. Этот лабиринт моей головы непроходим, пружина, сжатая до предела, уже не может провернуть дряхлый, загаженный механизм. А вращение ключа, с треском и скрежетом сжимает её все сильнее, и будет сжимать до тех пор пока на металлической полоске, с оглушающим треском маленькая трещина, неожиданно возникшая, не станет фатальным разрывом. Тогда движение остановиться, напряженность исчезнет. Вечность потечет сквозь ржавеющий металл и окутает его в песок и пыль, движения будут прозрачны и легки, желания просты и понятны. И мысли никогда уже не смогу научится читать, ни свои, ни чужие. Разлюблю ночное кофе, забуду о тонких сигаретах. Вокруг меня будет комфортный теплый мирок, пыльный и розовый саркофаг жизни. Только это будет не моя жизнь. Заводной болванчик остановится. Болванчик больше не сможет быть собой. И кто-то другой все будет делать за него. И твой мир, сотканный их магазинов, света флуоресцентных ламп и поцелуев захватит меня, унесет куда-то. Совсем не туда, куда я хочу.
воскресенье, 08 января 2012
Online
Наверное, я никогда и не вспомню, как оказался в этом полуподвальном кафе. Просто вздрогнул, когда официант - тонкая и какая-то чересчур бледная девочка поставила передо мной кофе. Скользил взглядом по отделанным деревом стенам, столам, какой-то парочке в дальнем углу, пытаясь найти свою точку отсчета, крючок, за который можно схватится и размотать тугой узел памяти обратно, перечитать зыбкие признаки прошлого.
Если верить времени на телефоне мы около двух часов назад разошлись на улице в разные стороны: ты нырнула в тень переулка, я пошел дальше, складывая числа на номерах автомобилей ревущих вдоль главного проспекта. Номера суммировались и вычитались, готические числа заполнили голову до предела, и наступила темнота…
А потом запах кофе и эта подозрительно бледная официантка.
Кошелек и все прочие предметы лежали на своих местах в карманах, на руках тонким слоем странная пыль плела узор, в голове звенела пустота. Пыль пахла старым бетоном и отливала розовым, терялась в салфетке и падала смятой на стол, и, может быть, даже тихо бы сгорела в пепельнице, если бы не передумалось в последний момент.
На донышке чашки остались коричневые разводы. Я встал. Пополз по темному, прохладному залу, вдоль прокуренных деревянных стен. За барной стойкой еще одна бледная девушка взяла деньги и улыбнулась на прощание. Лестница вверх, скрипучие ступени, свет пробивается из-под глухих дверей, протяжный скрип немазаной петли, врывающийся в легкие уличный воздух…
За дверью она…
- Извини, что заставила так долго ждать. В этом городе такие ужасные пробки…
И снова тащила меня за собой, улыбалась, и как то странно светилась, отражая закатное солнце своим глянцево-черным хвостом. Пытался восстановить крупицы этих потерянных часов, хотя зацепку уловить в её взгляде, слове или жесте. Но ничего. Гулкая пустота и сердце, ноющее от кофе и сигарет, гулко стучит, растрачивая ресурс движений, пока еще большой, но непрестанно сокращающийся с каждым ударом…
Если верить времени на телефоне мы около двух часов назад разошлись на улице в разные стороны: ты нырнула в тень переулка, я пошел дальше, складывая числа на номерах автомобилей ревущих вдоль главного проспекта. Номера суммировались и вычитались, готические числа заполнили голову до предела, и наступила темнота…
А потом запах кофе и эта подозрительно бледная официантка.
Кошелек и все прочие предметы лежали на своих местах в карманах, на руках тонким слоем странная пыль плела узор, в голове звенела пустота. Пыль пахла старым бетоном и отливала розовым, терялась в салфетке и падала смятой на стол, и, может быть, даже тихо бы сгорела в пепельнице, если бы не передумалось в последний момент.
На донышке чашки остались коричневые разводы. Я встал. Пополз по темному, прохладному залу, вдоль прокуренных деревянных стен. За барной стойкой еще одна бледная девушка взяла деньги и улыбнулась на прощание. Лестница вверх, скрипучие ступени, свет пробивается из-под глухих дверей, протяжный скрип немазаной петли, врывающийся в легкие уличный воздух…
За дверью она…
- Извини, что заставила так долго ждать. В этом городе такие ужасные пробки…
И снова тащила меня за собой, улыбалась, и как то странно светилась, отражая закатное солнце своим глянцево-черным хвостом. Пытался восстановить крупицы этих потерянных часов, хотя зацепку уловить в её взгляде, слове или жесте. Но ничего. Гулкая пустота и сердце, ноющее от кофе и сигарет, гулко стучит, растрачивая ресурс движений, пока еще большой, но непрестанно сокращающийся с каждым ударом…
четверг, 05 января 2012
Online
В твоих владениях слишком много розового, как в кукольном домике, приторно-сахарно, не по настоящему. Розовые занавески, светло-розовое покрывало на кровати, глянцево-розовый ноутбук на зеркальном столике. Черная кошка свернулась и спит на розовой подушке. И ты тоже розовая, раскрашенная, как кукла, плаваешь во всем этом игрушечном великолепии. Сладкая попса играет тебе по радио, в мыслях твоих сахар и мартини, апельсиновый сок и длинные ногти. Мне не по себе рядом с тобой. Солнце раскрашивает пространство, вытекая из тонированных оконных стекол. Сидим, скрестив руки и ноги, плавая в своих словах, улыбаюсь через силу, соблюдая показную искренность.
Что будет завтра, в свободный от дел день? Ты все расскажешь мне. Каждое действие, каждый пунктир маршрута удовольствий, долгих и сиюминутных уже запланирован тобой. Порой мне кажется - ты родилась в бутике, выкормленная супермаркетом нимфетка, воспитанная в игрушечном отделе, закончившая заочно отделение клубной культуры, теперь преподаватель жизненной пустоты. Твой взгляд пожирает меня изнутри. И я не могу понять, что это. Взаимная симпатия, может быть переодетая ненависть?! Что ты нашла в моих механических внутренностях?
Странно другое, почему твоя ваниль тянет меня к себе? Почему вдыхаю её и не могу надышаться? Почему она как ядовитый газ пропитала мою одежду, разъела кожу и проникла глубоко в позвоночник. Почему ты излучаешь этот запах, и я иду к нему, не в силах противостоять тебе?
В этой солнечной квартире, словно туманно и жарко от света, а в твоих глазах где-то глубоко спрятан лед, на твоих нежных руках засыпает мой разум, и ты уносишь его с собой, аккуратно захлопнув дверь. И когда замок, натужно щелкнув, вставив свои металлические пальцы в карман стены, опечатает этот маленький мирок – все это розовое растворится, станет пылью. Голое серое бетонное пространство, залитое солнцем из окон, останется ждать тебя, и черная кошка с зелеными глазами по середине комнаты – страж таинства будет задумчиво разглядывать на стенах паутину трещинок и слушать разговоры, просачивающиеся сквозь неровные грубые стыки бетонных плит.
Что будет завтра, в свободный от дел день? Ты все расскажешь мне. Каждое действие, каждый пунктир маршрута удовольствий, долгих и сиюминутных уже запланирован тобой. Порой мне кажется - ты родилась в бутике, выкормленная супермаркетом нимфетка, воспитанная в игрушечном отделе, закончившая заочно отделение клубной культуры, теперь преподаватель жизненной пустоты. Твой взгляд пожирает меня изнутри. И я не могу понять, что это. Взаимная симпатия, может быть переодетая ненависть?! Что ты нашла в моих механических внутренностях?
Странно другое, почему твоя ваниль тянет меня к себе? Почему вдыхаю её и не могу надышаться? Почему она как ядовитый газ пропитала мою одежду, разъела кожу и проникла глубоко в позвоночник. Почему ты излучаешь этот запах, и я иду к нему, не в силах противостоять тебе?
В этой солнечной квартире, словно туманно и жарко от света, а в твоих глазах где-то глубоко спрятан лед, на твоих нежных руках засыпает мой разум, и ты уносишь его с собой, аккуратно захлопнув дверь. И когда замок, натужно щелкнув, вставив свои металлические пальцы в карман стены, опечатает этот маленький мирок – все это розовое растворится, станет пылью. Голое серое бетонное пространство, залитое солнцем из окон, останется ждать тебя, и черная кошка с зелеными глазами по середине комнаты – страж таинства будет задумчиво разглядывать на стенах паутину трещинок и слушать разговоры, просачивающиеся сквозь неровные грубые стыки бетонных плит.
вторник, 03 января 2012
Online
Сначала я был самим собой, и все вокруг стояло на своих местах. Но потом медленно, кружась и звеня колокольчиками, мир начал перемешиваться. Люди – стали предметами, самодовольными, тупыми, пыльными, прямоходящими предметами. Вместо меня появился кто-то и декларировал прозу голосом Левитана в моей голове. Пешком по горизонту, чертя левой рукой по плоскости неба, я целовал черепаху, держащую мир и пожимал плавник дельфинам, плывущим ужинать лягушатиной в Токио. И это было неплохо. Скорее даже наоборот, в этом хаосе было легко и спокойно. Потом кружение остановилось, колокольчики утихли, оставив после себя писклявую синусоиду. Мир собрался обратно, приняв старый облик, но не стал прежним. И вот я ползу по тротуарам, пока ключик в моей спине еще крутится, пытаюсь выделить хотя бы что-то настоящее, но не могу.
Пружинка почти распрямилась, выбилась из сил, шестеренки моего сердца замерли и крылья ключа в спине с последним щелчком остановились. Беспомощный, парализованный я стою и жду, пока невидимая рука снова даст мне недолгую жизнь. Глаза не могут понять, что видят, уши заложило шумом – мозг куклы, сломанный телевизор, пыльный и неподвижный, забытый в разграбленном магазине где-то на окраинах заброшенного города…
Толчок в плечо… не трогайте меня, я просто задумался!
Пружинка почти распрямилась, выбилась из сил, шестеренки моего сердца замерли и крылья ключа в спине с последним щелчком остановились. Беспомощный, парализованный я стою и жду, пока невидимая рука снова даст мне недолгую жизнь. Глаза не могут понять, что видят, уши заложило шумом – мозг куклы, сломанный телевизор, пыльный и неподвижный, забытый в разграбленном магазине где-то на окраинах заброшенного города…
Толчок в плечо… не трогайте меня, я просто задумался!
понедельник, 02 января 2012
Online
Ты загораживаешь солнце, ты, черт возьми, двуногое затмение. Ты можешь поцеловать луну или убаюкать морской шторм. Ты взглядом можешь превратить гранитную глыбу в черный песок и голосом собрать стеклянные осколки в первозданную плоскость. Ты поселилась в моих снах и творишь там эти чертовы чудеса. И я не могу сказать, где ты более настоящая – в зыбкий момент сновидения или сейчас, стоя рядом со мной. В музыке твоего дыхания - ровная линия пульсаций, задаваемая метрономом сердца, живет сама по себе, как странная потребность жизни, поглощения всего вокруг ради поддержания этого ровного биения. Ты опять говоришь о чем то, а я смотрю на чахлый городской закат. Такой родной и такой пластмассовый...
Online
Скоро ты проснешься и поцелуешь меня в лоб. Скоро сквозь желтые шторы на окнах будет рваться соленое солнце. Скоро ты своим мягкими руками убаюкаешь меня и я растворюсь в твоей оранжевости. Скоро импульсы счастья разорвут мой мозг на отдельные сегменты. А через день плюс 10 минут я проснусь один в своей пустой квартире и, наверное, буду даже на пол процента счастливее, чем в своем сне. Потому что завтра недостижимо. Завтра это такое нереальное сегодня, помноженное на призрачное позавчера. В этом завтра и я, и ты, и все странные люди, и ваниль, и солнце… но ничего этого нет, не было. Только надежда, что может быть когда-то будет…
Надежда, что скоро ты проснешься, проснешься и поцелуешь меня…
Надежда, что скоро ты проснешься, проснешься и поцелуешь меня…
суббота, 31 декабря 2011
Online
Сижу на крыше и смотрю вниз. Я знаю, там должна появиться островерхая кошачья морда, осторожная и в тоже время наглая в этой небрежной, словно формальной, осторожности. Как и она… всегда уверена в своей возможности убежать. Верит в торжество разума на этой глупой планетке. Верит, что ничего не измениться больше.
Внизу её маленькая точка ищет себя на плоскости, строит прямые своего пути. Такая черная и такая хрупкая. Даже здесь я чувствую её ваниль, или просто на ткани перчаток остался этот оранжево-фиолетовый оттенок.
Внизу её маленькая точка ищет себя на плоскости, строит прямые своего пути. Такая черная и такая хрупкая. Даже здесь я чувствую её ваниль, или просто на ткани перчаток остался этот оранжево-фиолетовый оттенок.
пятница, 30 декабря 2011
Online
Недели две украл еще. Может больше даже. Утром стало светлее. Закрытые глаза все так же не открываются, сердце также не бьется.
На руке еще живет вчерашнее тепло, тонкая грань между мной и завтра все расплывается как туман.
Расскажи мне, о чем ты думаешь. Может быть, мы забыли что-то. Или я забыл?
На руке еще живет вчерашнее тепло, тонкая грань между мной и завтра все расплывается как туман.
Расскажи мне, о чем ты думаешь. Может быть, мы забыли что-то. Или я забыл?
Online
И снова она… Двух дней не успело пройти, а уже снова. Выпал вечером из офиса в её коварные руки. Снова идти. Снова пить. Искать себя в этой неожиданной легкости, до невыносимости легкой легкости ночи. Гасить тоску в шуме дорог и боль в осколках стекла. Читать странные смс из прошлого, пытаясь сопоставить их с мозаикой настоящего. И да.. Забыть себя. Забыть хотя бы на секунду. На секунду, которая будет длиться вечность.
Потом утро. Кажется твой дом. Твоя улыбка и кофе в полупрозрачной кружке. Я очень люблю такие, из темного просвечивающегося стекла, кружки, но не имею желания их мыть. Вокруг пальца кручу твой темный волос. Тебе обидно, а мне приятно уезжать, прикрывшись некими таинственными делами. Да, конечно, я буду рад видеть тебя сегодня… Да, конечно, я буду скучать. Конечно, только о тебе думать.
До встречи.
Потом утро. Кажется твой дом. Твоя улыбка и кофе в полупрозрачной кружке. Я очень люблю такие, из темного просвечивающегося стекла, кружки, но не имею желания их мыть. Вокруг пальца кручу твой темный волос. Тебе обидно, а мне приятно уезжать, прикрывшись некими таинственными делами. Да, конечно, я буду рад видеть тебя сегодня… Да, конечно, я буду скучать. Конечно, только о тебе думать.
До встречи.
среда, 28 декабря 2011
Online
Переплетается с пальцами струйка холодной воды, огибает их и разбивается о раковину. Потом на лицо брызгами, холодными уколами в лоб. От шеи к затылку течет расплавленный свинец, пульсирует в такт венам. Я мягкий; как слизь, противный сам себе. Утро – мое наказание, кто придумал его так рано? Я зомби. Маленький зомби, ползущий за хлебом в Антарктиде, и весь этот мир его галлюцинация. Цикличная мерзопакостная галлюцинация. Топчу кнопки. Стреляю глазами в потолок. Глотаю горячую воду. А потом выползаю обратно в холод. Иду пешком. Улицы – темный коридор с блестящими стенами, трехмерный телевизор…
Впереди – девушка в светлом пуховике. Мы одни на этой улице. Спереди и сзади никого. Только наши шаги и наше дыхание. Спина – беззащитность. Представляю нож в своей руке. Удобный, в своей нежной кромке остроты таящий неизъяснимую магию превращения целого в части, живого в мертвое. Один удар и сердце будет трепетать на кончике ножа. Чужое сердце остановится. Я остановлю его.
Глубокий вдох. Я по прежнему смотрю на эту спину. Боюсь своих мыслей, но все равно тянусь к этой светло-серой ткани. Боюсь самого себя, но все равно думаю об этом. Хочу услышать звук трескающейся человеческой плоти. Хочу впиться зубами в остывающую кожу и смотреть, как медленно тает снег на щеке.
Вокруг снова люди. Спасибо, что каждый раз останавливаете меня…
Впереди – девушка в светлом пуховике. Мы одни на этой улице. Спереди и сзади никого. Только наши шаги и наше дыхание. Спина – беззащитность. Представляю нож в своей руке. Удобный, в своей нежной кромке остроты таящий неизъяснимую магию превращения целого в части, живого в мертвое. Один удар и сердце будет трепетать на кончике ножа. Чужое сердце остановится. Я остановлю его.
Глубокий вдох. Я по прежнему смотрю на эту спину. Боюсь своих мыслей, но все равно тянусь к этой светло-серой ткани. Боюсь самого себя, но все равно думаю об этом. Хочу услышать звук трескающейся человеческой плоти. Хочу впиться зубами в остывающую кожу и смотреть, как медленно тает снег на щеке.
Вокруг снова люди. Спасибо, что каждый раз останавливаете меня…