Online
Недели прокрутились животными дьявольской карусели. Твой запах стал моим навсегда.
Манерно оттопырив ухоженный мизинчик, серебряной чайной ложечкой ты кушаешь мой мозг, приправив его зеленым песто своей депрсесии и
обильно посыпав черным перцем слез.
Моя вода по утрам стала холодной, твой розовый – теперь серый и пыльный. Черная кошка отощала и отливает коричневым. На моих руках по
утрам пыль.
Всю зиму, вслед за чахнущим солнцем уходило очарование, моя пружина сжалась до предела, повороты ключа уже не дают движения вперед.
За окном март, слишком холодный и слишком непохожий на весну, с грязным снегом на асфальте и ребристым льдом. Это моя и твоя последняя весна, последняя весна очень чахнущего марта посередине умирающего мира. На кедах грязь и слизь, на лице капли холодного дождя, и ты
молчишь, погружая меня в безумие. И твое скребущее «и», грязь под ногтями – пепел и тлен уходящей зимы.
Вчера в темной квартире мы пили виски и думали о прошлом. Настоящее растворилось в стенах, а будущего не было.
Хотелось кричать от непонятной, накатывающей внутренней боли, но пересохшие, словно чужие, губы не позволяли даже шепотом нарушить
холодное равновесие нашего убежища. Где то далеко, по темным трассам прочь ползли черные грузовики и везли под тентами кусочки нашего разбитого счастья. Я и сам не заметил, как потерял его. И не осталось ничего, кроме твоих черных волос, моих уставших рук и пьяного сплетения тел на розовом шелке.
Пока набор шестерней в моей голове еще шевелится. Хотя с каждым днем все труднее и труднее дышать.
Манерно оттопырив ухоженный мизинчик, серебряной чайной ложечкой ты кушаешь мой мозг, приправив его зеленым песто своей депрсесии и
обильно посыпав черным перцем слез.
Моя вода по утрам стала холодной, твой розовый – теперь серый и пыльный. Черная кошка отощала и отливает коричневым. На моих руках по
утрам пыль.
Всю зиму, вслед за чахнущим солнцем уходило очарование, моя пружина сжалась до предела, повороты ключа уже не дают движения вперед.
За окном март, слишком холодный и слишком непохожий на весну, с грязным снегом на асфальте и ребристым льдом. Это моя и твоя последняя весна, последняя весна очень чахнущего марта посередине умирающего мира. На кедах грязь и слизь, на лице капли холодного дождя, и ты
молчишь, погружая меня в безумие. И твое скребущее «и», грязь под ногтями – пепел и тлен уходящей зимы.
Вчера в темной квартире мы пили виски и думали о прошлом. Настоящее растворилось в стенах, а будущего не было.
Хотелось кричать от непонятной, накатывающей внутренней боли, но пересохшие, словно чужие, губы не позволяли даже шепотом нарушить
холодное равновесие нашего убежища. Где то далеко, по темным трассам прочь ползли черные грузовики и везли под тентами кусочки нашего разбитого счастья. Я и сам не заметил, как потерял его. И не осталось ничего, кроме твоих черных волос, моих уставших рук и пьяного сплетения тел на розовом шелке.
Пока набор шестерней в моей голове еще шевелится. Хотя с каждым днем все труднее и труднее дышать.